Синдром Резнова

Случилось это совсем недавно, и до сих пор меня трясет от одного лишь воспоминания. Это был ад! Я очень рад, что выбрался оттуда живым и невредимым. Ну, по крайнее мере, без сильных повреждений. Из моего батальона осталось в живых с десяток человек, в том числе Том, мой самый лучший друг. Я знал его с самого детства, он был из тех людей, с кем не страшно сгонять в ад и обратно. Нам неимоверно повезло выбраться из той заварушки. Как вспомню – сразу бросает в жар.

Ладно, давайте по порядку. Я и Том только окончили университет, не сказать, что мы были лучшими на факультете, но стремились к этому. В Европе уже вовсю разгорелась война, но наше правительство пока не решалось на военные действия. Однако войска уже мобилизовали, и все понимали, что война неизбежна. Мы не знали, как это будет, какого это, но надеялись только на лучшее.

Точно помню, как после очередной вечеринки на утро передавали, что японцы напали на Перл-Харбор. Это означало только одно – надо мстить. Помню сотни таких же как и я ребят пошли в армию добровольцами, сражаться за свою страну, за свою честь, за свою свободу. Нас определили в 29 пехотную дивизию. Мы не знали что такое война, но в нас кипела молодая кровь, которая двигала нами.

Из-за нашего образования, нас сразу определили в мед братья. Я знал, что на нас лежит большая ответственность за тех ребят, которые отправляются вместе с нами в бой. Мы должны спасти всех, кого только можно. Месяцы подготовки, изнуряющих упражнений и марш-бросков, и вот нас отправляют на фронт. Командование сказало, что это очень важная миссия, которая может перевернуть исход войны с ног на голову. Помню думал: очередная миссия освобождения, которую кучу раз “репетировали” на военном полигоне. Как же я ошибался...

Миссия была запланирована на 6 июня, точка высадки “Омаха”. Мы с десятком бойцов в судне, должны были подавить противника и открыть береговую линию для танков и наших войск. С самого начала все пошло не по плану. Этот чертов шторм, из-за которого нам пришлось черпать воду шлемами. Но это меньшее из зол, рядом пошел ко дну один из наших кораблей. Мой взвод даже на секунду забыл о воде, но нам нельзя было останавливаться. Без потерь – нет победы. Мы уже приближались к пляжу, как нас покрыл пулеметный огонь.

Стоящий рядом со мной рядовой получил пулю 7,62 мм прямо в глаз и свалился без дыхания. Помню, на бойцов нахлынула паника, и все начали прыгать за борт. В тот момент мы не успели доплыть до конечной точки, поэтому глубина в этих местах составляла метра 2-3, не меньше. Я прыгнул, но тяжелая сумка тащила на дно. Я еле-еле смог её снять, еще бы чуть-чуть и я направился бы кормить рыбок.
Вода красная от крови, повсюду трупы ребят, которые еще вчера смеялись и заигрывали с девчонками. И вдруг я увидел Тома, он был жив. Как будто камень слег с души, но оставаться здесь все равно нельзя.

Дальнейшие события как в тумане, отрывочно. Вот я перевязываю рану какому-то бедолаге. Кричу, что мне нужна помощь, и ко мне подбегают еще 2 санитара. Мы оттаскиваем солдата за ежа, и идем на выручку дальше. Пулевое попадание в сонную артерию, кровище хлещет фонтаном. Я уже ничего не могу ему помочь, только вколоть морфин, что бы его последние секунды жизни были не так мучительны. Я как угорелый ношусь от одного солдата к другому, выполняя свою клятву.
Вон еще один! И тут какое-то странное покалывание в боку. В меня попали! Я отползаю за укрытие, параллельно нащупывая в своей сумке бинты и ножницы. Рядом со мной взорвалась граната, задев меня осколком. Он не задел важных органов, но в голове фонило, не дай боже никому. Мне просто повезло! Вколов себе пол-ампулы морфия, с горем пополам я вытащил этот чертов осколок. Перебинтовав себя, я попытался встать, но из-за резкой боли я потерял сознание.

Очнулся, когда стрельбы уже закончилась. Солдаты ходили и проверяли, остался ли кто живой. С мертвецов срывали жетоны, чтобы точно знать о потерях с нашей стороны. Сержант 1 пехотной дивизии увидел меня и пришел ко мне на помощь. Через 40 минут меня уже перебинтовывали медики. Из-за моего ранения было принято решение: отправить меня домой. Тогда я и увидел Тома. Кажется, на нем не было и царапины. Но в тот момент я не придал этому значения, в голове только одна мысль: мы отправляемся домой.

С тех пор я не могу спать по ночам, а руки трясутся, как будто я даю очередь из пулемета. Только Том являлся мне поддержкой в любой ситуации. Иногда мне казалось, что война на него никак не повлияла. Он остался таким же как и был, простым парнишкой с идиотской ухмылкой и ярко сияющими глазами. Как-то решил заскочить к нему, чтоб спросить, не хочет ли он съездить куда-нибудь на природу, шашлыки там, пиво. Дверь открыла его мать, она тут же бросилась мне на шею, заливаясь слезами. Так мы стояли пять минут, а после она пригласила меня на чай.

Разговорившись с ней, меня как будто бы парализовало. Я не мог поверить в то, что она говорила. По её словам Том погиб там, на берегу во Франции. Но как? Я же недавно его видел. Я выбежал на улицу, потому что мне казалось, что вот-вот потеряю сознание. В тот вечер я прошел ни одну улицу, в раздумьях, прежде чем увидел его. Он был как живой, но это было не так. Иногда я его до сих пор вижу и просто не знаю, что с этим делать.

-Хм интересная история, но думаю, мы сможем вам помочь, — сказал доктор, который так усердно слушал мою историю. К нему приходили почти каждый день ветераны войны, которые не могли вернуться к обычной жизни после всего увиденного.

— Точно? Только давайте без всяких дурдомов и психлечебниц. Я может, и вижу призрак своего друга, но я же не сумасшедший! Надеюсь, вы понимаете, о чем я?

— Да, конечно! Смею предположить, что это может быть вызвано контузией, но мы не можем быть уверенны на все сто. Надо сделать несколько тестов, после чего я смогу поставить вам диагноз, а пока старайтесь побольше отдыхать.

— Спасибо, Док.